пока нет

Bastille – Of the Night
Наверное, я хотела лучшей жизни для себя. Я хотела бы быть врачом в ветеринарной клинике или балериной в театре, я хотела бы быть кем-то значимым, хорошим, красивым. Я хотела бы зарабатывать честно, не нарушая правил и законов, я хотела бы, чтобы отзывались обо мне, как о человеке. Я хотела бы путешествовать на классной, дорогой машине с откидной крышей вдоль морского побережья, наблюдая, как появляется и пропадает солнце в синеве. На моей голове был бы легкий платок, как в восьмидесятых или девяностых, я люблю этот промежуток времени. И платок, несомненно, белый, развивался бы на ветру. Да, несомненно, я хотела бы себе лучшей жизни, себе и своей семье, ведь это так неправильно, когда одним все, а другим сумасшедшая мать и мертвы отец. Я думаю об этом, когда застегиваю бюстгальтер перед выходом на сцену. Я мечтаю, размышляю, завидую, этого достаточно, чтобы в приглушенном свете глаза блестели страстью. Моим зрителям все равно, они смотрели бы, даже если бы на пилоне крутилась курица гриль, но мне никогда не было все равно.
Сегодня все блестит золотым, я люблю этот цвет. Не красный, не синий, не фиолетовый. Золотой похож на звезды, на колокольчики, на звон древних монет. Золотой ложится на кожу, словно краска из баллончик, он не оттеняет и не оттягивает на себя внимание, он дополняет. Золотой делает это место богаче, ведь если включить свет, будет видно презервативы на полу, рвоту по углам и разлитый алкоголь, и это только за один вечер. Золотой смешивается с музыкой, вбирает спертый воздух бара, а может, это уже пустили наркотик в зал. Да, пожалуй, в такие моменты я не против танцевать тут, ступая на высоких каблуках по подиуму кошачьей походкой. Ох, когда включают золотой свет, музыка играет более мелодичная, я могу действительно танцевать, словно стриптиз это искусство, а не извивание у шеста. Пилон холодит кожу, когда я касаюсь его и выгибаю спину, чтобы обхватить ногой и прокрутиться. Господи, что только с этим пилоном не делали, чем только не терлись, но я перед каждым выступлением протираю его алкоголем, как антисептиком. Это успокаивает, я чувствую себя более надежно, когда мое рабочее место очищено. Пожалуй, я единственная тут, кто относится к своей работе, действительно, как к работе.
Я раздеваюсь постепенно, подогревая у зрителей интерес, я жажду большего количества денег, чем они хотят мне предложить. Сначала я скидываю туфли, становясь чуть ниже. А после, постепенно, в зал летит лифчик, затем пояс от чулок, сами чулки при каждом движении немного соскальзывают, под конец их совсем легко стянуть и бросить кому-то в лицо. Этот «кто-то» присвистывает, довольно прокручивая тонкую ткань в руках. Трусы я никогда не снимала, потому что им это неинтересно, а так же, там уже шелестят зеленые и помятые купюры. Стриптиз приносит гораздо меньше денег, чем продажная любовь, но лишними деньги не бывают, в таких случаях я не понимаю мисс «только стриптиз». Ты здесь не от хорошей жизни, так какого черта нос воротишь? Такие мысли заставляют меня нахмуриться, но сразу же расслабить лоб и улыбнуться через плечо зрителям, возможно, кто-то из них сегодня щедро меня наградит, чего я, несомненно, жду. Мне надо накопить на новый холодильник, ибо мой нынешний совсем отказывается работать нормально, сегодня, например, я не смогла открыть морозилку. И я всегда думаю о таких мелочах из которых состоит моя жизнь, пока кручусь на пилоне, одеваюсь или раздеваюсь, обслуживаю клиентов. Я  н и ч е г о  не чувствую в такие моменты, вот и думаю о сраном холодильнике.
Что будет с вещами, брошенными в зал? Ну, они дешевые и неприятные на ощупь, одноразовые, потому что их затопчут, порвут, в них высморкаются или кончат, здешние посетители не самых высоких манер. Я быстро выуживаю из трусов доллары, пересчитывая и пряча в сумку, которая вести на крючке в моем шкафчике. Эти похотливые свиньи вывернут наизнанку карманы для меня, иначе я придушу их рабочими галстуками, которые расслабленно сейчас болтаются на их шеях. Мои губы кривятся в усмешке, какие же кровожадные у меня мысли. Этот запал в отца, в того ублюдка, на которого я так не хочу быть похожа, но мои планы не сходятся с его. Он всегда был на шаг впереди всей своей семьи, даже когда сдох в том темном и сыром переулке. Я одеваюсь и захлопываю шкафчик, чтобы быстро проскользнуть к посетителям. У меня нет времени на передышку, я хочу побыстрее отстреляться и не торчать здесь часами. Стопка текилы не предает уверенности, зато напоминает, что у этой работы есть плюсы. Я могу бесплатно напиться, за счет заведения, так сказать. Я могу, но хочу ли? Конечно хочу, что за тупые вопросы посещают мою голову! С этой жизнь, которая пошла по той еще жопе, мне только и делать, что напиваться, но сначала надо отработать. Пнуть пару пигалиц, которые считают, что они лучшие шлюхи на районе, поэтому могут стоять в темном углу и о чем-то сплетничать, а после прильнуть к кому-то самой. Дэни, там в пятой мужчина... Мы не должны в открытую распространяться о том, чем мы тут порой занимаемся. Никто не знает, что тут толкают наркотики, продают оружие и торгуют телами, так что для уединения есть отдельные комнатки. Там все из шифона и бархата, боже упаси, если кто-то подумает, что эти тряпки натуральные, но все же прикасаться к ним приятно.
[float=left][/float] Я молча киваю и иду к двери, за которой музыка стихает и начинается коридор с красной подсветкой. Кабинка номер пять, вот она. Я поворачиваю ручку и захожу в комнату, закрывая за собой дверь. Действительно мужчина, я не любительница женского внимания, оно кажется мне противоестественным и слишком слащавым, словно я окунаюсь в кленовый сироп с головой. Мужское внимание? Все известное мне внимание противоположного пола я не шибко жалую, но ничего не поделаешь, такова моя жизнь. Возможно, есть у мужчин и нежность, и ласка, и запредельно приятное внимание, но если я и знакомилась с таким поведением, то только мимолетно, словно находясь за толстым стеклом. Но чаще всего это именно я все порчу, так что такое отношение ко мне вполне заслужено, все мои действия положительно рассчитаны только на меня и младших, остальным лучше уйти с дороги. Я обольстительно улыбаюсь мужчине, видя только часть лица не скрытую тенью. Я крайне игрива и кокетлива на работе, как же мужчины расстраиваются, когда поймав меня в переулке, они видят не ту зайку, с которой познакомились в баре, а настоящую Дэни, со всей моей злостью и демонами, язвительностью и агрессивностью.
Я не тороплюсь, может, у него есть какие-то особые пожелания? Переставай молчать, словно у тебя это впервые, усмехаюсь я, а после подхожу ближе и сажусь рядом, кладя руку на его коленку, а другую на щеку, чтобы получше рассмотреть лицо. Может права он тут впервые. Черты его лица кажутся мне знакомыми, может, мы уже где-то встречались. Где-то где было темно и неприветливо... Нет, нет, нет, я резко вскакиваю, поняв, что он тоже меня узнал. Я помню ту ночь, я помню, как страх предавал мне сил во время бега, он мог меня убить, действительно убить, я могла быть мертва уже давно, если бы тогда не убежала. Сейчас бежать некуда, он уже схватил меня за руку, мои ноги подкосились. Я должна позаботиться о пташке, она еще совсем мала, я не могу умереть тут, на этом диванчике, среди стонов и сигаретного дыма. Неужели я заслужила такой смерти? Бесславной, как у отца? Да, смерть отца давно уже встала у всех нас костью в горле. Я никому не рассказала и не расскажу, пусти! Шиплю я, пытаясь тянуть руку на себя.